Нововведения Истории у костра

Хоте ли бы вы видеть в игре такие посиделки, и заметки о них в своём КПК?


  • Всего проголосовало
    17
@Kitsune, мало рифмы, много ошибок, мало Пустоши, много сталкера. имхо.
 
  • Like
Реакции: alex
- Заброшенная шахта на севере проклятое место ,зуб даю .До катастрофы там проводили какие то опыты по созданию гмч ,но ничего не получилось , если конечно,не считать кровожадных монстров , которые убивали все ,что движется.Так вот , когда все силы были брошены на строительство убежищ про этот проект забыли ,как и про тех монстров, которые до сих пор там жили .После Бури эти монстры вышли из креосна , некоторые ушли в сторону пустошей ,а другие остались там и живут до сих пор в чертовой шахте.Странники говорят, что иногда по ночам оттуда слышны какие-то пугающие звуки от которых становится не по себе
 
@Wow, эту историю даже можно поместить в игру, как и соответствующую подлокацию.
 
@Wow, эту историю даже можно поместить в игру, как и соответствующую подлокацию.
Да .Плюс вокруг шахты можно сделать пару интересных квестов или развернуть вокруг нее хоррор линию .
 
Цикл историй эксперимент “Биоквант"

День первый
Дверь захлопнулась за ним и наступила тишина, нарушаемая лишь удаляющимися шагами надзирателя. Непроглядную темень в комнате нарушала лишь узкая полоска света из смотровой щели железной двери.
"Где я?", "Зачем меня сюда закинули?"
Шершавые бетонные стены, запах гнилой. Так не пахнет даже в бункере, из которого он некогда ушёл.
Он попал сюда недавно, а до этого был в совсем другом месте.
Там у него отобрали имя, отбрали прошлое. Там он перестал быть Серёгой Тихим: 28 лет ; наемник ордена ; снайпер. А стал просто рабом - без имени, без будущего, с покалеченными ногами и правой рукой. Кличка Хромой - всё что у него было.
"Вствавай Хромой! Ко мне чеши!" - так разбудили его тем утром. За время проведенное с работорговцами он научился предугадывать что те сделают дальше. Однако сейчас он не знал чего ожидать. Перегон с рассветом, кормежка на привале. А душу чтоб на нем отвести - так те твари сами к нему подходили. Поэтому обращение к нему заставило его встревожиться - всё-таки сейчас ночь. Ковыляя подойдя к Огрызку, он с удивлением отметил, что тот отвязывает его путы на руках общего каната, который скреплял его с остальными пленниками. И тут же страх накатил. Сейчас отволокут в сторону, ноги перебьют камнем и умирать оставят. "Суки. Даже умереть без мук не дадут!". Но повели не для этого. Вместо того, чтобы убить, ему на голову натянули черный мешок и около часа трое новых пленителей и он шли к дрезине. Когда они подошли к ней, Хромой почувствовал, как что-то больно кольнуло руку на сгибе локтя. Тело быстро одеревенело. Руки и ноги стали как ватные, в ушах – будто пробки поставили. Он попытался что-то сказать, но язык тоже стал непослушным и чужим.
– Готов, – прозвучало над ухом. – Пакуйте багаж.
Он не мог пошевелиться. Его накрыла чернота.
А пришел в себя он уже здесь, в комнате, где темно и пахнет гнилью.

Продолжение следует...
 
Очень хороший текст
 
Будут продолжения

@Wow, Я когда увижу их в KoH
 
Эксперимент "Биоквант"

День второй
Весь день у него брали анализы. Были и унизительные, и болезненные. Постоянно с ним имели контакт только двое - один его возраста, другой пожилой. Но были и другие. "Лечители" - так Хромой про себя называл этих людей в белых халатах, какие он видел на иллюстрациях докатастрофных книг, обращались с ним вполне терпимо, до поры до времени. Стоило ему начать заявлять о своём я, как старший Лечитель нажал на кнопку, вмонтированную в стену и в комнату вбежал здоровенный охранник. "Поговори с ним доходчиво." сказал он охраннику и вышел на пару минут. Набитый песком мешочек наносил болезненные удары, но не оставлял никаких следов. А вся вина его была в том, что он недостаточно быстро выполнял требования ученых. А врачами они точно не были. Тотже верзила увёл его в другой кабинет, где осмотр продолжили уже с применением аппаратуры.
Зато по возвращении в «домой» ему дали матрас и даже тонкое одеяло. Здесь, в отличие от стоянки работорговцев, где его окружали запреты и издевательства, никому не было дела до того, что он делает в своей комнате.
Все было бы хорошо, если бы не страх.
Утром кто-то начал кричать. Крики были пронзительные и отрывистые, звенящие почти ультразвуком, и непонятно было, человек это кричит или животное. Через пять минут от них странно заболела голова.
Хозяевам они, похоже, тоже не понравились. Он улышал в коридоре их шаги. Через пару минут крики стихли.
Ни один человек не смог бы так кричать.
Утром его вели по коридору вдоль клеток, огражденных проволокой. Они были накрыты брезентом. Но в одном месте край его сбился, открывая взгляду две клетки, в которых сидели маленькие... Обезьянки?!
«Это, точно – вспомнил он из сохранившейся чудом книги по биологии – Резусы». Он даже улыбнулся, когда увидел их.
«Существуют отрицательные и положительные резусы».
Ручки их были наподобие людских – голые. Остальное тело покрывала шерстка. Кто бы мог подумать, что в какой-то лаборатории их сохранили и разводят.
Если они были положительными, то существо из дальней клетки можно было назвать отрицательным. Глаза его были полностью черными и с зелёным отблеском, как и кожа, покрытая редкой шерстью. И вело оно себя иначе. Если положительный чесался и с тревогой смотрел через сетку решетки, то последний монотонно раскачивался. Как подвижный элемент механизма. А затем начал повторять одинаковые движения, крутя головой из стороны в сторону.
"Зомби какой?" подумал он было. Но правда была намного ужаснее.
«Боженьки!..» – запричитал тот безобидный человек, который жил внутри него, жестокого убийцы, который никого не убивал а лишь следил с ужасом, как тот, другой спускает курок.
«Бактериологическое, или химическое оружие– внезапно осенило его. – Здесь создают и испытывают токсин или вирус, избирательно воздействующий на нервную систему». Все-таки он был не дурак, да и к тому же очень начитанный, что в новом мире большая редкость.
Агрессивным существо не выглядело,а напротив, было заторможенным. Но обычный примат старался держаться от странного собрата подальше, пятясь от него в другой конец своей клетки. Поведение мутанта её явно пугало. И ни её одну...
Был бы у него выбор... Куда угодно, только не сюда. Но альтернативой была смерть на очередном перегоне. Когда, решив что он бесполезен, того оставили ждать смерти в пустоши.
Кто знает что хуже? Да, здесь его не били. И не заставляли целый день брести по безжизненным равнинам. А еще тут кормили лучше.
Но здесь было темно и страшно, по Настоящему страшно. И пахло, как... Как в могиле. И эти люди… Что они с ним сделают?
Пока что они лишь брали у него кровь, слюну, мазки и какие-то другие жидкости, о существовании которых в своём теле он даже не подозревал. Но этим они явно не собирались ограничиться.
Но самым страшным был взгляд этих детей. Лучше бы он их не видел. И почему они так на него смотрели. Ведь он никогда в жизни не обидел бы ребёнка... Будь у него выбор...
 
День шестой

Лампа над головой ослепляла глаза. Тело было вялым, будто в кипятке ворили. Так действовала на него та инъекция.
Голоса доносились словно издалека, люди, стоящие вокруг, казались искаженными, как буд-то мутанты.
– Разве это микроскоп? Даже до катастрофы, небось, антикваром был…
– Да, работаем по-старинке. Это тебе не Цитадель. Но вспомни Менделя - у него даже такого не было.
– Мендель был не биолог, а монах.
– Не умничай, зелень. Аппарат готовь.
– Надеюсь, процесс удастся стабилизировать. С клетками эпидермиса проблем не возникало.
– Одно дело группа клеток, другое - целый организм. Но даже промежуточные результаты впечатляют.
Над ним склонились двое в хирургических масках. Над масками – закрытые защитными очками глаза. Оба в синих халатах и резиновых перчатках. На одном – фартук, замызганный темными, маслянистыми пятнами.
Провода опутывали его туловище. Мерные щелчки приборов раздавались совсем рядом. Простыней его не накрыли, потому было нестерпимо холодно. А еще зудела кожа. Но он не мог пошевелить ни рукой, ни ногой – настолько прочно держали ремни.
Где-то вверху – закрепленная на штативе капельница с зелёным раствором. Проклятая лампа слепила глаза.
«Что... Что они делают со мной?»
– Мне, конечно, нет дела до этого мяса, – сказал голос вне поля видимости. Голос звучал властно, как у человека, привыкшего отдавать приказы. – Но почему нет общего наркоза? Он глаза уже открыл, пялится.
– Ну где тут поставить аппарат и анестезиолога? – ответил один из людей в масках – тот, что постарше. Сама процедура не особо болезненная. Реакция начнется примерно через неделю, после прохождения пороговой точки.
– У мартышек началось через трое суток, – говорящий вбивал каждое слово.
– У них масса тела меньше. И значительно. Да не волнуйтесь, идите поспите.
– Жду результатов. – Человек с властным голосом развернулся на каблуках и введя пароль от двери, вышел в коридор. – Но аккуратнее с ним, не угробьте… добровольца.
Дверь за ним закрылась.
– Ну-с, приступим, коллега.
В этот момент страх, который лежащий мужчина до этого мига как-то сдерживал, вышел из под контроля.
– Не кричите, иначе кляп поставим, – обратился к нему с мягким упреком один из лечителей. – Вы же сами согласились хорошо себя вести…
– Не надо! А-а-а-а… Не на…
Он уже дергался и извивался всем телом, как змея или угорь, потому что увидел приближающуюся к его руке иглу. Рядом тихо жужжал моторчик какого-то прибора.
В этот момент ему заткнули рот резиновым кляпом. Руку сжали так, будто та попала в тиски. Игла с силой воткнулась в мышцу в районе бицепса. По трубке капельницы побежала жидкость. Мерно гудели приборы.
Боли и правда не было. Был мрак, в который погружалось его сознание, под тихое пищание аппарата, на экране которого обозначался ломаной линией его сердечный ритм.
 
@Kitsune, "антикваром" поправьте на "антиквариатом". жду продолжения, очень интересно!
 
@Anatoliy, вы мне лучше скажите, что за "япошка", А?! Персонаж в мою честь должен быть эпичным и эпически-харизматичным
 
@Anatoliy, если не знал как назвать, назвал бы Китсуне и в диалоге с ним объяснение дал бы что китсуне значит лис.
 
@Kitsune, я художник, я так вижу ))) я обещал Япошка, я назвал Япошка. Я по прежнему смотрю на Ваше поведение ))) Так что появление персонажа Китцунэ тоже возможно, но пока ... не оправдано.
 
@Anatoliy, мальберт тебе в ухо... Какое "не оправдано". Это вот так оценён мой душевный порыв, мои творческие старания?! Я обескуражен. И это при том, что я тружусь, телефона не покладаю, радею за проект?! ... "Япошка" - так оскорбить мои чувства. На святое покуситься!.. Нет слов
 
@Kitsune, не умничай..ТЕ. Мы, все же, не настолько близко знакомы, чтобы переходить на ты. Или, тем более, на личности. С уважением к Вашему творческому труду, я, Анатолий.
 
@Anatoliy, в общем я сам продумаю персонажа и отправлю
 
День четырнадцатый

На этот раз его не уложили на привычный уже хирургический стол, а посадили в странное кресло. Но фиксаторы на нем были такие, что конечностями было не пошевелишь.
– Ну-с, как ваше здоровье ?
Он попытался ответить чётко , но язык, будто после настойки, не слушался.
– Терпимо, – с трудом прошипел он.
Одно Хромой знал наверняка - он менялся.
– Контейнер для образца, – обратился старший лекарь к младшему.
– Стойте... Здесь мой бутерброд лежит.
– Да клади прямо сверху. Почти не отличишь от той колбасы.
– А вам не кажется, что ткань эпителия вот здесь сходна с кутикулой артроподного типа? Видимо это производный продукт гиподермы…
– Не умничай, режь лучше. Образцы лишними не бывают. С его то регенерацией… За день зарастет.
– Необходима декальцинация. Лазерный скальпель нужен. Хотя можно и пилой обойтись.
– Похоже на кость. Хотя нет... Это вкрапление затвердевшего белка. Почти что готовый хитин. Из него теперь можно хитозан получать, как из панциря пустынного муравья.
– Не напоминай мне о результатах наших северных коллег.
Чередуя шутки с научной терминологией они взяли у него несколько болезненных проб.
Острый инструмент вспарывал его кожу в нескольких местах. Именно там, где он за день до того чувствовал странное онемение.
– Возьмите здесь. Изменения тканей тут более выражены…
– Приготовьте препараты из собранных проб… Пациент, вы свободны. Идите отдыхать.
«И эти издеваются». Он давно понял, что никто не выпустит его отсюда.
Живым.
И снова ему послышался крик, донесшийся из далека, не похожий ни на что, но полный боли и ненависти.
От него не ускользнуло недоумение мучителей, явно не понимающих причины, по которой он вдруг замер. А еще он почувствовал в этом звуке некий зов.
Вернувшись в свою камеру, Хромой, прильнул ухом к трубе. К счастью, здесь за ним никто ни наблюдал.
«А может, ухо обычного человека ничего бы и не восприняло?»
Так он простоял несколько минут. И вот до него донесся четкий и внятный разговор.
– А эти дураки из северной лаборатории не верили. Не получится ничего. Обширная модификация геннома успешна только при вживлении генов в эмбриональные клетки, а трансплантирование модифицированных клеток во взрослый организм однозначно приведет к отторжению.
– Райсман, я был неправ. И коньяк увы проспорил.
– Коньяком не отделаетесь. Наше открытие спасет тысячи.
– Интересно чьи… И в какой валюте.
– Очередной пессимист…
– Я вот о чем подумал, дорогой коллега. А наши модификации действительно носят узконаправленный харрактер? Я имею ввиду диффузное распространение модифицированных тканей. Помните результаты исследования ПНС подопытного номер четыре? Те что в отчете об аутопсии.
– Я понял! Боишься, что мутация станет неуправляемой? Брось, процесс отработан.
– С термолюминами же такое случилось.
– Помню, мы это заранее спрогнозировали.
– А эксперимент с культурой простейших…
– У простейших даже есть своя культура. Не то, что у некоторых... Добровольцев.
– Да я не шучу, Райсман. А наблюдения за крысами в лабиринте?
– Припоминаю. Модифы проходят его хуже - глупы как пробки. Любой хищник бы их сожрал.
– Согласен, их интеллект значительно ниже. Но и они обучаемы. А недостатки компенсирует их ускоренная регенерацияи и высокий болевой порог. Также впечатляет проворство во время преодоления препятствий… По результатам проведенной мною вивисекции было выявлено что ожоги и порезы заживают у них на восемьдесят процентов быстрее… Но главное – это радиорезистентность. Летальная для половины контрольной группы доза облучения, не навредила ни одной из модифицированных крыс. И если бы им попался хищник… я бы ему не позавидовал.
– Во жути навёл то . Но при таком раскладе мы легко догоним Северную группу. И это не смотря на то, что нам не в пример сложнее. Снайперский выстрел сделать сложнее, чем высадить короб пулемета. Перемешивать гены наобум и изучать результаты проще, чем добиться одной направленной мутации. Мы молодцы.
– Все во благо человечества… Хотя за формулу бета-меланина нужные люди нам заплатили столько, сколько мы весим.
– Не шути так. Деньги в могиле без надобности. Ты ведь понимаешь, что начальство не допустит утечки? Всё, мне пора. Колоть ему ингибиторы трое суток! На связи суток двое не буду. Поеду в квартал.
– Девочки небось заждались! Ха-ха-ха.
– Завидуй молча!
Отойдя от трубы, Хромой еще раз осмотрел свои руки. Освещение не причём. Его кожа действительно стала маслянисто-черной, как у обгорелого трупа. Она странно блестела, и была необычайно твердой. Она постоянно нарастала и укреплялась новыми слоями кожи. Или не совсем кожи. А чего-то, что не имело к человеческой коже никакого отношения.
 
Последнее редактирование:
День восемнадцатый

В это утро его как и прежде усадили в кресло, но на этот раз повезли не в операционную, а в какой-то Солярий.
Это было небольшое помещение, стены, пол и потолок которого были покрыты листами металла, напоминающего железо. Здесь была только лампа, забранная решеткой и направленная прямо на него.
В этот день Хромой впервые увидел страх в глазах своих пленителей. Они явно боялись его. Как и тот верзила с мешочком, набитым песком. Теперь подопытного возили в специальном кресле, предварительно фиксируя зажимами. Вот и сегодня, облаченные в какие-то навороченные герметичные костюмы, они несколько раз проверили зажимы прежде чем отвезти его в кабинет. Что было дальше Хромой не видел потому что на него надели непрозрачные очки.
Через минуту лампа начала гудеть. Запахло озоном и горелой резиной. Вскоре кожа на груди стала чесаться, а через десять минут – нестерпимо болеть. А еще через полчаса – гореть.
Он хотел закричать, но звука издать не получилось. От боли он метался, насколько позволяли фиксаторы, пока руки и ноги не отнялись от боли в мышцах.
Спустя какое-то время он услышал, наконец, голос:
– Хорошо прожарили. Как колбаску на огне.
– А он сейчас навсегда не остынет? – ответил второй.
– Нет. Переключи на вторую. И по новой. Расчетное время он должен продержаться.
Гулко хлопнула дверь. Лампа снова загудела. И все началось заново.
Сквозь боль его посетила мысль о том, что даже сквозь черные очки, в комнате, наполняемой лишь невидимым светом, он может что-то разглядеть.
Постепенно боль стихла, и остаток процедуры он просидел спокойно.
 
Назад
Сверху